>>49446773Это было похоже на психоз, на навязчивую идею. Я не мог не думать об этой семье, причем, исключительно, находясь дома. Словно через бетонную стену на меня продолжало действовать некое психотронное оружие. За завтраком, обедом и ужином, мы в обязательном порядке касались темы омерзительности наших соседей. Обсуждался весь соседский быт и уклад. Постепенно мы волшебным образом узнали, какая мебель стоит в комнатах, какие фотообои висят в проеме между секциями стенки, какие ковры служат прибежищем для моли и клопов. Мы знали, как и что едят Коля со Светусиком, о чем говорят на кухне, в зале, обсуждая телепередачи, и даже в спальне. По ночам я стал просыпаться от удушья и бегать на кухню, что бы выключить газ под эмалированным ведром с бельем вперемешку с копчеными костями. Все наше существование замкнулось на теме противопоставления нас пиздатых, им хуёвым.
Последней каплей в чаше нашего терпения, стала поездка в лифте с четой Хлебниковых.
Стандартные фразы приветствия были сказаны еще в момент ожидания кабины, а когда лифт тронулся, мадам Хлебникова, видимо в продолжение незаконченной беседы с супругом, в полголоса изрекла:
Хорошую шубу они ей купили, вторую уже, за три года. И откуда у людей деньги?? Вы же вроде с Зайцевым на одном заводе работаете. Может он ворует чего?
Коля смотрел на жену с видом крайнего непонимания, уставив свой тупой, пьяный взор ей куда-то в район переносицы.
Точно ворует, сейчас все воруют. Честным трудом на квартиру не заработаешь.
Это был пиздец.
***
Нет, насрать на коврик это мелко, Юль, надо что-то другое, чтоб их перевернуло там на хуй.
Блин, взять бы, чем-нибудь, как ёбнуть в стену, что бы у них все гобелены с тарелками поотлетали. Суки.
Ёбнуть в стену? Ночью? Да, заебись. Только что толку один раз ёбнуть. Тут что-то глобальное нужно, типа перфоратора, что ли.
Или болгаркой по батарее
Или и то, и другое одновременно.
Вечером следующего дня, орудия пыток были доставлены к месту использования. Огромный перфоратор HILTI, болгарка Black Decker и гиря, весом 32 кг, которая должна была выступить в качестве вступительного аккорда в симфонии возмездия.
Мы оделись, вышли из квартиры с двумя большими чемоданами, и позвонили в квартиру Хлебниковых.
Розовый дерматин, [Крестный Отецk, до боли знакомый запах. Дверь открыла Светусик, одетая в волосатую кофту из люрекса, делающую её фигуру еще более необъятной.
Извините за беспокойство, мы тут на юг собрались, недели две нас не будет. Вы иногда смотрите, пожалуйста, замки целы или нет, а то знаете, как сейчас такого по телевизору насмотришься с наигранной глупостью проговорил я.
Ой, молодцы, правильно, что тут в сырости сидеть, в Сочи, наверное, или в Крым? наверно не нужно говорить о том, что в этот момент на её лице отображалась вся гамма чувств, от приветливой улыбки, до желания поскорее захлопнуть дверь.
Недалеко от Ялты, у нас там домик небольшой у моря, вот решили проведать, как там.
Попрощавшись, и получив порцию стандартных напутствий, мы спустились вниз. Начало операции было успешным. Одним выстрелом, мы убили двух зайцев: обеспечили своё алиби, и, что особенно приятно, испортили настроение нашим замечательным соседям.
День прошел в томительном ожидании и бесцельном шатании по городу. Под покровом ночи мы вернулись домой никем не замеченные.
***
Гиря стояла в коридоре, в центре комнаты лежал собранный и готовый к бою перфоратор, в полумраке напоминающий шестиствольный пулемет Арнольда Шварценеггера из фильма [Хищникk. У батареи лежала болгарка, снаряженная крупнозернистым диском, там же стоял таз с водой, куда должны были лететь искры. Мы не проронили ни слова. Все было оговорено до мелочей.
Ровно в два часа ночи, поймав в полумраке комнаты отблески глаз соучастницы, я произнес:
Ну, все, Юль, поехали
Не без труда, я поднял гирю на уровень груди, и, разбежавшись, что есть силы хуйнул ее в стену. В те несколько секунд, пока я приближался к стене, перед моими глазами промелькнул весь кошмар последнего месяца: голоса Филиппа Киркорова и Николая Баскова, доносившиеся из-за стены, ромбики на двери, Крестный Отец, сны с копченым бельем, растянутые треники Коли, шуба Зайцевых, купленная на ворованные деньги, и олицетворение всего этого, как квинтэссенция совкового тупизма жирная харя мадам Хлебниковой, расплывшаяся на цветастой подушке в семейном алькове, за тонкой бетонной стеной.
В полной тишине удар гири в стену был похож на выстрел из тяжелого орудия. Бетонное перекрытие издало тяжелый стон. В этот момент, моя подруга, сидящяя у батареи в маске сварщика, принялась за дело. Комната осветилась яркими победными всполохами. Визг, издаваемый батареей, проникал в уши, в мозг, пробирал до костей. Я поднял с пола тяжелый боевой перфоратор, упер его в стену в метре над полом, и с наслаждением нажал на пуск. Тяжелый утробный грохот мог, кажется, разбудить даже мертвого. Это было очень и очень громко, мне даже вспомнилось название старой компьютерной игры [Ад входит в твой домk. Я знал, что согласно закону распрастранения звука, за стеной все это звучит гораздо громче. Представляя, как чета Хлебниковых в ужасе мечется по комнате, хватает самое ценное, тут же роняет, падает, ползает по полу, собирая раскатившиеся бусы и брошки, я чуть ли не кончал. Никогда не думал, что это может быть так приятно. Я видел, как Светусик кричит:
Коля, Коля, что ты стоишь, выноси мебель!
А Коля, ничего не слышащий в этом адском грохоте, запутавшийся в кальсонах, в безуспешных попытках подняться на ноги, только бормотал:
Щас я, щас
Все рушилось, погибали нажитые непосильным трудом пурпурные обои, чешский хрусталь, торшер с абажуром, все те милые мелочи, которые составляли ебаный мирок Светусика и Коли.
Тишина оглушила. Пятнадцать секунд, отведенные на атаку, истекли.
Мы сидели на корточках, и слушали. Крики доносились со всех сторон. Трудно было разобрать в этом многоголосом хаосе, чей-то один голос. Но этот мы отличили.
Твари, подонки, сволочи!!! Я в суд подам! Коля, блядь, не стой как баран, сделай что-нибудь!!!
Это был миг откровения, миг экстаза, момент истины.
Мы подошли к окну, отодвинули занавеску, и посмотрели на улицу. Весь город уже давно спал и видел сны. Запоздалый прохожий торопился домой, сгибаясь под тяжестью двух огромных сумок.
Наверное, Зайцев Ячейка общества Социум, блядь