Рассказ в тему 3
— У меня в молодости был приятель, — рассказывала я сидящим напротив меня родителям Андрея. — Он вырос в маленьком крымском городке. После окончания курортного сезона все там впадало в кому. Желтые листья по колено, тишина. Он пошел в первый класс. Учительница была приезжая, по распределению. Он влюбился в нее. Она говорила: главное, дети, хорошо учитесь! Если вы не будете учиться, станете дворниками и будете улицы мести. А если будете хорошо учиться, вырастете, и будете ходить в белых халатах и только кнопки нажимать. Мой приятель затосковал: быть дворником и мести остро пахнущие опавшие листья было вроде неплохо, но обожаемая учительница это осуждала, и стало быть — нельзя. А ходить в белом халате и нажимать кнопки совершенно не хотелось (у мальчика была активная натура, и в конце концов, получив три высших образования, он стал преподавателем сценического движения в одном из московских театров). А тогда, не находя себя в предложенном выборе, он плакал от бессилия…
— Вы сказали своему сыну, — наплевав на приличия, я обвиняюще подняла палец, — что жизнь — суровая штука. Человек по определению не может делать то, что хочет. Вы неоднократно говорили Андрею, что не любите свою работу, но честно делаете ее, потому что она хорошо оплачивается и это дает возможность вашей семье есть, пить, отдыхать на море и получать кредиты…
— Я хотела быть врачом, но в медицинский без блата было не поступить, — сказала мать смущенно. — И еще ландшафтный дизайн, но это же рисунок надо было сдавать… Ну а потом вообще стала бухгалтером. Как еще женщина с ребенком может прилично заработать? А может, и надо было попробовать в медицинский…
— А я вообще никем не хотел стать, — вспомнил отец. — Если только футболистом, но это же несерьезно. Потом родители сказали — надо получать высшее, и я поступил в ЛЭТИ; не жалею, мне потом пригодилось…
— А про дворников, романтический идеал всех лоботрясов, которыми грозили еще нам, в мои школьные годы, вы сказали…
— Да! Я ему говорил, что дворником его тоже не возьмут: там все гастарбайтерами занято…
— И теперь вы удивляетесь, что Андрей почему-то не хочет жить той жизнью, которую вы ему предложили как единственный вариант? Он вам, родителям, самым значимым людям в своей жизни, поверил, понимаете? И это и есть самое страшное…
— Но что же нам теперь делать?! Что ему сказать? Что все, что мы говорили раньше, неправда?
— Слова — ерунда. Андрей уже их не услышит. Только ваши дела и ваши эмоции. Подтянуть все резервы. Вам — идти на курсы ландшафтного дизайна или уж какой-нибудь фитотерапии. Дома подробно рассказывать о своих впечатлениях. Вам — найти любительскую футбольную команду «кому за тридцать» и посещать тренировки и матчи. Или, если не найдете, организовать ее прямо в своем дворе. Покажите ему в деле всех людей, кого сможете достать, которые любят свою работу. Поддержите любой бредовый проект, который он вам предложит в качестве теста ваших усилий и подросткового протеста одновременно. Делайте же что-нибудь, черт возьми, иначе он действительно, чего доброго, из окна прыгнет!
— А-а-а… — тихо простонала женщина.
— А ко мне пусть походит. Ни для чего, так просто…
* * *
Спустя полгода Андрей сделал пирсинг в десяти местах и татуировку на плече, выкрасился в синий цвет, оделся в черную кожу и проводил время с друзьями в каких-то то ли разрушенных, то ли недостроенных домах. Обычный подросток. Срочно добирал то, что пролежал на диване. Во время последнего визита ко мне сказал, что хочет стать психологом.
— Да тебя в таком виде даже дворником не возьмут! — засмеялась я.
— Ага! Так я вам и поверил! — засмеялся он в ответ. — Ну, я побежал. Надо еще на батю поглядеть — он сегодня на воротах стоит.
И ушел болеть за отца, который неожиданно преуспел в дворовом футболе.